Пятое время года. Часть 6
– Дима, ты спишь? – раздался в темноте негромкий, неуверенный голос Расима, и у Димки на миг от этого голоса, к нему обращенного, сладко защемило на сердце... на миг показалось, почудилось Димке, что Расим сейчас скажет... в темноте ему скажет... что он скажет?
– Засыпаю, – отозвался Димка. – А что?
– Я хотел тебя спросить... – Расим, не закончив фразу, умолк, словно тут же засомневался, не зная, спрашивать ему или нет.
– Спрашивай, – проговорил Димка, изо всех сил стараясь, чтоб голос его звучал в темноте как можно спокойнее.
– А ты... ну, когда мы катались – когда ко мне пацаны докопались... ты сам на десятый этаж зачем заехал?
– Тебя искал, – не задумываясь, отозвался Димка; он проговорил это внешне спокойно, ни на миг не задумавшись, как если бы он действительно искал Расима... а с другой стороны, разве это было не так – разве, нажимая в лифте кнопку не своего этажа, он в то мгновение момент думал не о Расиме?"Тебя искал"... а кого он, Димка, мог ещё искать?
– Меня? – голос у Расима неуловимо дрогнул, и Димке показалось... точнее, ему почудилось в голосе Расима что – то тёплое, благодарное, затаённо радостное – как если б Расим, уточняя – переспрашивая, в темноте невольно улыбнулся от ощущения мимолётного счастья: "меня?"
– Тебя... а кого же ещё? – хмыкнул Димка, не столько осознавая, сколько чувствуя, что, может быть, сейчас, в эти самые минуты, этим ночным разговором невидимо закладывается фундамент их будущей дружбы.
– Странно... – проговорил Расим таким голосом, как будто сказал – произнёс он это сам себе – не Димке.
– Что тебе странно? – невольно напрягся Димка.
– Ну, это... как всё совпало... – Расим на секунду умолк, что – то думая – соображая. – Эти двое ко мне пристали, докопались до меня – чтоб я с ними пошел в их номер... я говорю, что я не могу – что я спешу, а они говорят, что всего на минуту надо, что они мою "симку" вставят, позвонят одной девчонке, и всё... ну, потом угрожать стали – говорят: или сам иди, или, говорят, мы тебя заломаем, силой поведём, если ты, говорят, такой жадный... при чём здесь жадность? – сам у себя спросил Расим.
– Ну, и вот... я один, а их двое, и оба они старше меня – оба сильнее, чем я... говорят мне: "заломаем, если сам не пойдёшь"... и тут я подумал... – Расим на секунду запнулся – умолк, снова что – то соображая. – Тут я подумал: хотя б ты появился... и – через пять секунд появляешься ты – выходишь из лифта... прикинь, как всё вышло! – Расим произнёс, и не просто произнёс, а невольно воскликнул последние слова с такой интонацией, как будто он сам не мог поверить, что так получилось – так всё вышло.
– То есть... – Димка, стараясь говорить максимально нейтрально – делая вид, что всего лишь переспрашивает, уточняет, одновременно с этим почувствовал, как в душе его жаром полыхнула благодарность Расиму – благодарность за то, что он, Расим, оказавшись в такой непростой для себя ситуации, подумал о нём, о Димке... блин, до чего ж это было приятно – просто кайф! – Ты подумал... обо мне подумал – подумал, что б я появился...
– Ну! И ты появился... прикинь! – воскликнул Расим, невольно приподнимаясь на локте. – Как так вышло? Как в сказке...
– Ну, совпало... состыковалось одно с другим, – проговорил Димка, тщательно подбирая слова.
– Понятно, что совпало... – согласился Расим. – И всё равно... всё равно это вышло странно – всё получилось, как в сказке...
– Всё получилось, как надо... – твёрдо проговорил Димка, вкладывая в свои слова скрытый, потаённый смысл – ликуя в душе, что всё действительно произошло, всё получилось т а к, к а к н а д о.
– Ну – да, – согласился Расим. – Если б не ты...
Они замолчали... в темноте, лёжа на разных кроватях друг против друга, они, два парня – десятиклассник Димка и девятиклассник Расим – думали об одном и том же: Расим думал о том, каким классным парнем оказался этот Д и м а, как ему, Расиму, сказочно повезло, что их поселили вместе – в одной комнате, как было бы классно, если б они, Дима и он, стали б настоящими друзьями... а Димка думал, что Расим оказался немного наивным, совсем бесхитростным, открытым и оттого – ещё больше любимым, что ему, Димке, нужно что – то предпринимать, что – то придумывать – делать, чтоб Расим ему полностью доверился – чтобы он, Расим, захотел узнать... захотел узнать, что бывает на свете такая дружба, которая – вопреки бытующим представлениям – по сути своей ничем, ни в чём не уступает любви... "То есть, что значит – "не уступает"?
– мысленно поправил сам себя Димка. – Н а с т о я щ а я дружба – это и есть любовь... Какие козлы придумали, что парень не может любить парня – что это стыдно или позорно? Кому это нужно было – извращать нормальные человеческие чувства?" Мысль о "козлах", извративших любовь – превративших любовь парней во что – то такое, что теперь нужно было скрывать, прятать в душе, приходила Димке и раньше, но сейчас, когда всё было так ощутимо близко – когда страстно любимый Расим лежал в темноте практически рядом, эта мысль о "козлах", "о каких – то уродах", оболгавших, извративших любовь парня к парню, показалась влюблённому Димке особенно важной, животрепещущей... мысль эта возникла как объяснение, почему он, Димка, сейчас не встаёт, не идёт к Расиму, и Димка, подумав про "козлов", тут же подумал про гопников, что прикопались к Расиму вечером, – "козлы", "гомофобы", "гопники" стояли для Димки в одном ряду моральных уродов – в общей шеренге моральных извращенцев...
– Дим... ты не спишь еще? – нарушая молчание, вопрошающе проговорил Расим, хотя и так было ясно, было понятно, что за две – три минуты, что они молчали, уснуть Димка никак не мог – уснуть он просто не успел бы.
– Нет, – отозвался Димка, с трудом подавляя желание встать, подойти к Расиму... ну, почему, почему он не может сейчас это сделать – не может встать, подойти к Расиму, обнять его?! Почему он должен скрывать свои чувства – должен таиться и лицемерить?! Потому что Расим его может просто – напросто не понять – он, Расим, о чувствах таких может думать так же, как думают все... почему в этой жизни всё шиворот – навыворот?!
– Там, на этаже... ну, когда ты из лифта вышел – видел бы ты своё лицо! – Расим приглушенно засмеялся.
– А что с лицом у меня было?
– Зверское было лицо...
– Ну, правильно... – Димка довольно хмыкнул. – Я выхожу, а они от тебя чего – то хотят – прессуют тебя... какое лицо у меня должно было быть?
– Их было двое... – проговорил Расим.
– Ну, и что? Нас было тоже двое, – уверенно отозвался Димка, не отделяя Расима от себя.
– Конечно! Их было двое – и двое нас... нас тоже было двое! – поспешил согласиться Расим, не отделяя себя от Димки – в душе радуясь, ликуя, что Димка сказал "нас", и он, Расим, это "нас" сейчас повторил, дважды проговорил тоже... у Расима не было никакой нужды скрывать, таить – прятать от Димки свои чувства, потому что его чувства были просты и понятны; Димка уловил в голосе лежащего в темноте Расима невольную радость – и снова он, Димка, подумал, что, может быть, зря он боится, что Расим его не поймёт, ему не ответит взаимностью, оттолкнёт его, если он сейчас встанет, если он в темноте подойдёт к Расиму, если обнимет его...
Кто знает... быть может, если б Димка сейчас подошел к Расиму – если б он в темноте обнял его, крепко и нежно прижал бы к себе, то, возможно, Расим не стал бы Димку отталкивать... возможно, не стал бы, – кто знает! Димка любил Расима – любил осознанно, самозабвенно... любил так, как любят в юности – горячо и страстно! Но ведь и Расим, о любви такой не думая, не помышляя и не мечтая, вместе с тем – как всякий нормальный пацан – чувствовал пробудившуюся в душе пылкую, деятельную потребность в дружбе, и не просто в дружбе, а в дружбе с ним – с Д и м о й... ну, а разве желание такой дружбы – н а с т о я щ е й дружбы – не есть чистое, искреннее, ещё ничем не замутнённое, но неосознанное, по причине душевной наивности ещё не осознаваемое желание любви?
Разве само стремление к такой дружбе – не есть преддверие юной, огнём опаляющей страсти?"Любовь", "настоящая дружба" – понятия если и не тождественные, то по сути своей очень близкие, синонимичные, – сам того не осознавая, Расим стоял на пороге любви... он стоял в преддверии любви, и вопрос был лишь в том, кто и когда, как и зачем откроет эту дверь, – можно ведь дверь открыть, распахнуть так, что в душу солнечным светом ворвётся, хлынет музыка вечной весны, и это будет одна ситуация, а можно эту же дверь открыть – распахнуть ногой, грубым ударом сорвать с петель, и тогда это будет уже не музыка – это будет совсем другое... Димка, конечно же, всего этого знать не мог, но интуитивно он это чувствовал – не понимал, а именно чувствовал!
– как чувствовал он и то, что теперь, когда они оказались живущими в одном номере, именно от его, Димкиного, такта будет зависеть если не все, то очень и очень многое... а потому... потому: "не надо спешить!" – именно это чувствовал Димка, чувством любви осознавал вопреки желанию, жаром разлитому в темноте по всему телу... "спи!" – приказал себе Димка, изо всех сил стараясь игнорировать, не замечать собственный член, напряженный, налитый жаром желания, который, ничуть не считаясь со здравым смыслом, продолжал в трусах Димки упорно бодрствовать, – член, под одеялом вздымая трусы, пребывал в состоянии наиполнейшей готовности, требуя от Димки хоть какого – то применения; "спи, – сказал Димка члену, – сегодня тебе ничего не обломится... спи!"
Они ещё перебросились в темноте несколькими – уже ничего не значащими – фразами, и вскоре уснули, – обнимая подушку, первым едва слышно засопел Расим – провалился в сон с ощущением предвкушения дружбы с Д и м о й, с мыслью о том, как всё хорошо получилось, какой Д и м а прекрасный парень и как было бы классно, если б он захотел с ним, с Расимом, сдружиться, если б он захотел стать для него, для Расима, настоящим другом... и тут же, буквально через минуту, тихо засопел Димка, провалившись в сон с мыслью о Расиме – о том, что надо что – то придумывать, что – то предпринимать, чтобы спать им не в разных постелях, а в одной... ведь это же глупо – жить в одном номере и при этом не пользоваться такой возможностью... жить вместе, вдвоём, и – не любить друг друга?! Не наслаждаться взаимным чувством?! Не кайфовать?! Это было б не просто глупо – это было б абсурдно!
А потому – надо что – то придумывать, что – то предпринимать, чтоб Расим точно так же понял, что это и глупо, и абсурдно... глупо и абсурдно – двум нормальным парням игнорировать свыше даруемую любовь! Как всякий влюблённый, Димка всем своим существом верил, что любовь его не окажется безответной – что любовь его будет взаимной... нужно только суметь её проявить – надо сделать так, чтоб Расим всё понял... чтобы всё он п р а в и л ь н о понял! Димка уснул – провалился в свой сон с мыслью о том, что завтра... завтра он придумает... обязательно что – нибудь придумает... а иначе – какой в этой жизни смысл?
Димка уснул, и – если сны являются продолжением дневных мыслей, чувств, чаяний, переживаний, то не было ничего удивительного в том, что Димке, перед сном не сбросившему сексуальное напряжение, приснился сон, в котором... сначала они всей группой летели на самолете, и Расим в Димкином сне сидел рядом с ним, с Димкой... потом появился лифт, гудящий, как самолёт, – Расим непонятно куда исчезает, испаряется, его нет рядом с Димкой, и нет вообще никого рядом – Димка спускается с трапа один, но спускается он не на лётное поле, а сразу в гостиницу, и не просто в гостиницу, а в пустой гостиничный коридор... "где все?" – думает Димка, и в этот момент он видит гопника, который, как понимает Димка, его встречает...
Гопник – один из тех, двоих, что тянули Расима в свою комнату, где хотели с Расимом побаловаться, покайфовать... "сосать будешь?" – говорит Димка, пристально глядя гопнику в глаза... смазливое лицо гопника неуловимо преображается, но Димка не может понять, что означает это преображение, – это тот самый гопник, который был ростом чуть пониже... "ты за кого меня принимаешь?" – говорит гопник, изо всех сил стараясь показать свою крутизну, продемонстрировать Димке своё возмущение... "давай... ты же хочешь – ты хочешь этого сам... идём!" – смеётся Димка... игнорируя возмущение гопника, он делает шаг вперёд... "а как ты узнал, что я хочу?"
– вслед за Димкой смеётся гопник, и только теперь, когда гопник смеётся, Димка понимает, ч т о отразилось на лице парня, когда он, Димка, спросил его, хочет ли он сосать, – гопник, глядя на Димку, сбрасывает с лица маску крутизны, и теперь на смазливом его лице Димка отчетливо видит нетерпеливое желание... "а чего здесь знать?" – пожимая плечами, говорит Димка, – "вы же хотели Расима трахнуть – тянули его к себе"... гопник, глядя на Димку, пытается объяснить, как ему кажется, очень важную разницу: "мы его трахнуть хотели, а не он... не он – нас!", – Димка в ответ пожимает плечами: "а это без разницы – кто кого... это уже не существенно!" – говорит он, – "идём со мной – пососёшь у меня!"
– говорит Димка, приближаясь к гопнику... "а если узнают?" – пугается гопник, и лицо его вновь преображается – на смазливом лице гопника отображается страх... . видя, что гопник боится, Димка берёт его за руку – успокаивает: "мы же одни... никто ничего не узнает – а потому никто про тебя не будет думать, что ты некрутой... для всех остальных ты будешь такой же крутой, и только я один буду знать, что ты, вставляя в рот пацану, в глубине души своей хочешь сосать точно так же сам... идём!"
Автор: Pavel Beloglinsky